Совет директоров “Роснефти” 8 ноября утвердил новую конфигурацию “Восточной нефтехимической компании” (ВНХК) с мощностью по сырью при полном развитии 30 млн. т/год. В материалах к докладу представителей “Роснефти” на заседании правления Ассоциации нефтепереработчиков и нефтехимиков, которое состоялось 7 ноября (накануне решающего для ВНХК совета директоров), раскрывается итоговая общая технологическая конфигурация, но что важнее – обширный список пожеланий “Роснефти” по государственной поддержке проекта, некоторые из которых спорны.
Материалы весьма неоднозначны и порождают больше вопросов, чем дают ответов. Например, из них следует, что проект является неким гибридом технологических решений и документации (вплоть до рабочей) по Туапсинскому НПЗ (две АВТ-12 и ряд вторичных процессов), ранних вариантов ВНХК (два комплекса пиролиза мощностью 3,4 млн. т по сырью плюс комплекс ароматики и установки этилбензола-стирола) и инженерных изысканий по площадке на мысе Елизарова из проекта Приморского НПЗ 3-летней давности. По сути, проектируемым “с нуля” объектом будет лишь станция смешения бензинов. Видимо, по мысли “Роснефти”, подобный подход позволит сэкономить время и средства на этапе проектирования. Однако тот факт, что проектная документация для Туапсинского НПЗ разрабатывалась исходя из состава сырьевой нефти, однозначно отличающегося от состава восточной нефти марки ESPO, ставит под сомнение оптимальность получившейся гибридной технологической схемы ВНХК. Особенно это касается узла гидрокрекинг-гидроочистка, где налицо дисбаланс мощностей установок (проект второй пусковой очереди Туапсинского НПЗ включает комбинированную установку №2, состоящую из комплекса гидрокрекинга на 4000 тыс. т/год и гидроочистки дизеля на 4272 тыс. т/год) и потенциала производства сырья для них из нефти ВСТО и на деструктивных процессах. Кроме того, не совсем понятно, зачем, например, копировать проектные решения по АВТ, ведь это довольно тривиальная установка из каталога.
Не очень понятно также, почему новая конфигурация ВНХК во всех источниках фигурирует с цифрой в 30 млн. т по сырью. Из материалов, в которых приводится материальный баланс каждой из очередей проекта, следует, что суммарная переработка сырья (нефть, природный газ и МТБЭ) на первой стадии составит 12,192 млн. т, на второй стадии (нефть, природный газ, СУГ и нафта с Комсомольского НПЗ, МТБЭ) – 13,07 млн. т, на третьей стадии (нефть, природный газ, СУГ с Комсомольского НПЗ, МТБЭ) – 24,523 млн. т. Возникающие в контуре второй и третьей стадий объемы прямогонной нафты и сжиженных газов будут перерабатываться внутри проекта на комплексах пиролиза, а потому рассматривать их как входящее сырье нет оснований.
Открытым также остается вопрос, для каких целей в проекте в рамках 2 и 3 очереди сохраняются объемы углеводородного сырья, доставляемые с Комсомольского НПЗ. На второй стадии это 180 тыс. т/год СУГ и 698,6 тыс. т нафты, на третьей стадии – 180 тыс. т сжиженных газов. Где логика в том, чтобы перерабатывать 12 млн. т сырой нефти и при этом 25% от загрузки пиролиза привозить морем и по железной дороге за более чем 1200 км?
На этот и другие вопросы в “Роснефти” не ответили, что оставляет широкое поле для реконструкции мотивов госкомпании. Исходные условия таковы. Во-первых, известно, что “Роснефть” в своем проекте исходит из прогноза дефицита производства автобензинов на Дальнем Востоке в конце 2020-х годов в 1,4-2,1 млн. т в зависимости от сценария развития, в среднем 1,75 млн. т. Закрыть этот дефицит – политическая задача “Роснефти”, по сути, одно из главных обоснований для пересмотра конфигурации ВНХК в сторону увеличения мощности. Это, накладывает требования на объемы производства товарных автобензинов. Во-вторых, проект 2 очереди развития Туапсинского НПЗ предполагает создание следующих “бензиновых” мощностей: каталитического риформинга на 1500 тыс. т/год с гидроочисткой нафты и изомеризации на 800 тыс. т/год. Соответствующие проектные параметры, таким образом, просто перенесены на ВНХК, позволяя исполнить требования по объемам, но получая дефицит собственного сырья для пиролиза в рамках 2 очереди. В-третьих, имеющиеся проектные наработки из раннего варианта проекта ВНХК ориентированы на комплекс пиролиза мощностью по сырью 3,4 млн. т. Очевидно, нет никаких проблем снизить в рамках 1 очереди мощность пиролиза сообразно объемам собственного нефтехимического сырья, однако это не укладывается в стратегию унификации проектных решений. В-четвертых, насколько известно, программа модернизации Комсомольского НПЗ не предполагает создание новых установок на облагораживание (только реконструкция риформинга), но предусматривает рост сырьевых компонентов бензина (установка гидрокрекинга на 2000 тыс. т/год). Поэтому нафта Комсомольского НПЗ (по данным “Альянс-Аналитики”, это почти 1 млн. т в 2012 г.) требует дополнительной утилизации.
Сумма различных факторов – политические мотивы по объемам товарных бензинов, стремление унифицировать проектные решения и разгрузить Комсомольский НПЗ от полупродуктов – приводит к парадоксальной ситуации, когда мощный НПЗ вынужден использовать для пиролиза привозное сырье. Но погоня за двумя (и более) зайцами бывает успешной лишь в исключительных случаях. Так что попытка “Роснефти” получить универсальное решение может сыграть злую шутку с итоговой конкурентоспособностью нефтехимической продукции ВНХК.
Проект такого масштаба нуждается в поддержке со стороны государства. Однако запросы “Роснефти”, пред-ставленные в документах, по размахам беспрецедентны не только для нефтехимии, но и для нефтепереработки. Госкомпания просит государство обеспечить финансирование объектов внешней инфраструктуры ВНХК прямо (через ФЦП) либо вменить в инвестиционные обязательства “субъектов естественных монополий”. История с привлечением государственных денег в финансирование объектов внешней инфраструктуры для крупных проектов не нова. Например, “ТАНЕКО” на эти цели государство выделило 16,5 млрд. руб. Однако предварительная оценка стоимости инфраструктуры для ВНХК почти в 7 раз больше – 108,7 млрд. руб. Примерно такими суммами оперирует большинство отраслевых инвесторов, планирующих вкладываться в пиролизы, но оценивая стоимость всего проекта целиком.
Самой затратной позицией в этом перечне является инженерная подготовка площадки с защитой от подтопления – 40 млрд. руб. На втором месте по величине вложений стоит морской терминал в заливе Восток – ключевой объект для ВНХК, без существования которого о промышленной стройке думать нельзя. Он, по предварительным оценкам, стоит чуть более 21 млрд. руб. Почти столько же – 18,4 млрд. руб. – стоит присоединение к железнодорожным путям общего пользования. Есть вероятность, что “Роснефть” попросит государство или выделить на это деньги, или заставить платить РЖД, хотя в подавляющем большинстве случаев в аналогичных ситуациях за создание путей не общего пользования платит инвестор. Существенных инвестиций требует также организация обеспечения ВНХК водой: для этого придется построить гидроузел с водохранилищем на р. Новорудная и магистральные водоводы от него за 4,5 и 2 млрд. руб. соответственно, реконструировать действующий водозабор подземных вод у села Екатериновка за 0,45 млрд. и построить водоводы до площадки за 3,2 млрд. руб. Итого на обеспечение комплекса водой может потребоваться 10,2 млрд. руб. Подключение к электросетевому хозяйству с созданием требуемых объектов оценено в 5 млрд. (с пометкой, что это инвестпрограмма “ФСК ЕЭС”), к газопроводам “Газпрома” – 2,5 млрд. Также в около 11,4 млрд. руб. оценены вложения во внеплощадные автодороги и объекты социальной инфраструктуры.
Помимо очевидной проблемы с дорогостоящей инфраструктурой, характерной для большинства “гринфилдов”, “Роснефть” просит государство оказать содействие и в части налогов. В частности, госкомпания указывает на не-обходимость внесения изменений в пока недействующий (вступает в силу с 1 января 2014 г.), но принятый Госдумой и одобренный Советом федерации в сентябре 2013 г. Федеральный закон №267-ФЗ (“О внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса Российской Федерации в части стимулирования реализации региональных инвестиционных проектов на территориях Дальневосточного федерального округа и отдельных субъектов Российской Федерации”). Этот закон создавался с целью законодательного закрепления режима налогового благоприятствования инвестиционным проектам в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке в сфере, не связанной с углеводородной промышленностью, то есть изначально он был нацелен на поддержку инвестиций именно в обрабатывающих секторах. В законе вводится внутреннее для Налогового кодекса понятие регионального инвестиционного проекта и указаны критерии соответствия этому понятию. В частности, “региональный инвестиционный проект не может быть направлен на следующие цели: добыча и (или) переработка нефти, добыча природного газа и (или) газового конденсата; оказание услуг по транспортировке нефти и (или) нефтепродуктов, газа и (или) газового конденсата; производство подакцизных товаров”. Именно эту формулировку “Роснефть” просит исключить из закона, чтобы ВНХК могла воспользоваться исключительным налоговым режимом.
Если законодатель пойдет на это предложение, он может получить неожиданную отдачу: под критерии регионального инвестиционного проекта попадут все проекты в сфере добычи и транспорта углеводородов в Якутии, Камчатке и Сахалине – там, где нефтегазовые компании (не только “Роснефть”) ведут добычу сырья и активно наращивают свое присутствие. Возможно, именно этого госкомпания и добивается. Причем одновременно “Роснефть” предлагает Минэкономразвития и Минфину обеспечить “стабильность (неизменность) на весь срок жизни проекта существующего налогового режима”.
Но помимо вполне очевидных и привычных в таких случаях просьб о софинансировании инфраструктуры и налоговых льготах “Роснефть” идет в своих пожеланиях по господдержке дальше и, по сути, просит законодательного признания исключительного статуса своего проекта. Так, пункт 3 перечня дословно выглядит так: “Для цели принудительного изъятия земельных участков у сторонних правообладателей в границах объектов ВНХК необходимо изменение/дополнение федерального законодательства: принятие Федерального закона “О социально-экономи-ческом развитии Дальнего Востока и Байкальского региона и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации” с включением норм о принудительном изъятии земельных участков для приоритетных инвестиционных проектов Дальневосточного федерального округа; внесение изменений в Земельный кодекс РФ, Градостроительный кодекс РФ”. Кроме того, “Роснефть” для цели перевода земель лесного фонда в земли других категорий для строительства ВНХК предлагает скорректировать законодательство (Земельный и Градостроительный кодексы) таким образом, чтобы объекты приоритетных инвестиционных проектов федеральных округов получали статус объектов, имеющих государственное значение. Поясним: статус объекта, имеющего государственное значение, позволят согласно статьи 49 Земельного кодекса принудительное изъятие земель для размещения такого объекта. Согласно действующему законодательству, к таким объектам относятся объекты федеральных энергосистем, атомной энергетики, обороны и безопасности, транспорта, связи и путей сообщения федерального и регионального значения, космической деятельности, объекты, обеспечивающие статус и защиту государственной границы, значимые линейные объекты естественных монополий, значимые объекты ЖКХ.
Иными словами, “Роснефть” просит государство дать ей в руки инструменты для силового отчуждения земель без учета интересов и желаний их собственников (в том числе и самого государства). Исполнение этих пунктов может создать прецедент, узаконив возможности для одних хозяйствующих субъектов получить исключительные права, став перед законом “ровнее” других хозяйствующих субъектов, получив достаточно условный статус “приоритетного проекта”.
Помимо собственников земель госкомпания просит правительство помочь в отношениях с другими потенциальными контрагентами по проекту. Так, “Роснефть” предлагает предоставить ей права пользования недрами на участках вдоль трассы ВСТО, “в том числе в Иркутской области, Республике Саха (Якутия) для целей создания дополнительной ресурсной базы ВНХК”. Повлиять на “Газпром” и “Транснефть” для обеспечения поставок нефти и газа “для строительства и эксплуатации ВНХК” (то есть предлагается, грубо говоря, транспортным монополиям разрешить подключение и за свой счет “расшить” узкие места на ближних и дальних подступах к комплексу), а также “обеспечения подключения действующих и планируемых к вводу нефтеперерабатывающих активов к системе магистральных трубопроводов”. Последнее непонятно как связано с проектом ВНХК, видимо, имеется в виду подключение к “трубе” Комсомольского НПЗ, который также задействован в обеспечении ВНХК сырьем. Также “Роснефть” просит на весь период строительства заморозить транспортные тарифы и разработать “стимулирующие меры, обеспечивающие сокращение транспортных расходов”. А расходы обещают быть существенными, ведь помимо обычных для нефтепереработки и нефтехимии “расходников” (катализаторы и т. п.) придется везти и сырье: СУГ из Комсомольска-на-Амуре и МТБЭ, причем самые ближние достаточные мощности его производства находятся в Омске – за 6700 км.
Если обобщить, получается, что феноменально дорогой проект “Роснефти” (по предварительной оценке общие капзатраты с НДС более 1,28 трлн. руб.) с довольно странной технологической конфигурацией и специфическим природоохранным бэкграундом со времен проекта Приморского НПЗ (залив Восток, на берегу которого планируется строительство, в 1989 г. получил статус государственного морского комплексного заказника и является значимой для населения рекреационной зоной) требует и беспрецедентной для отрасли господдержки. Возможно, это и логично, но тогда подобного рода поддержку должны получить и другие проекты, развивающиеся на Востоке России. В таком случае лоббистские усилия госкомпании пойдут на пользу нефтехимии в целом.
Однако стоит обратить внимание, насколько драматична разница в подходах к выбору, оценке и реализации проектов и просьбах о господдержке у частных инвесторов в нефтехимию и государственных. (rupec.ru/Химия Украины, СНГ, мира)