Мировые нефтяные котировки могут как вырасти, так и упасть. Для этого сейчас есть если не вполне осязаемые основания, то как минимум намеки. Чем же чреваты для Украины дорогая и дешевая нефть?
Эксперты говорят о направлении, в котором украинская экономика рано или поздно выиграет от роста ценовой конкуренции на “падающем” мировом рынке нефти – нескольким крупным поставщикам нефти может стать тесно на двух единственных работающих в Украине НПЗ в Кременчуге и Шебелинке.
Компании Каспия и Ближнего Востока вслед за первыми поставками на украинский рынок сначала начнут рассматривать проекты инвестиций в сети сбыта нефтепродуктов и нефтебазы. Затем, если импорт будет прибыльным, им под давлением конкурентов придется обращать внимание на 5 простаивающих украинских НПЗ, каждый из которых требует модернизации минимальной стоимостью от $700 млн., что в перспективе обещает стране не менее $3,5 млрд. прямых инвестиций.
Озадаченное внешней военной угрозой, украинское правительство имеет повод самостоятельно найти заемные средства под пуск хотя бы одного из этих заводов. Это предприятие могло бы обеспечивать армию и резервы топливом, после чего НПЗ пришлось бы приватизировать. Но, несмотря на повод для внимания к нефтяному сектору (гарантия заправки авиации и бронетехники на длительный период), пока не наблюдается заметной активности Киева в этом направлении.
По крайней мере, никаких планов государственных инвестиций в сектор переработки нефти правительством не озвучено. Пресса теряется в догадках, почему власти не могли раньше забрать Приватбанк у владельцев самого большого в стране Кременчугского НПЗ. Очевидно, что мезальянс с владельцами этого НПЗ был нужен. Затраты государства и украинского рынка на импорт нефтепродуктов ежегодно превышают $3 млрд., эта сумма будет столь же большой еще не менее лет 5-6.
Чтобы ее уменьшить, Минтопэнерго предложило сначала компаниям КНР, а затем компаниям Ирана остатки давно не работающего и частного Херсонского НПЗ (ХНПЗ). Серьезность этих заявлений в начале 2016 г. подтвердилась неожиданной сменой государственных предприятий – собственников расположенного возле НПЗ Херсонского морского нефтепродуктового терминала. В целом проект оживления ХНПЗ с помощью иностранных инвесторов имеет неплохую перспективу. Снабжать сырой нефтью отстроенный ХНПЗ можно через порт Южный и идущий оттуда в Херсон трубопровод.
Но инвестициям в это предприятие и другие НПЗ мешает существенный глобальный риск. Если нынешний низкий уровень мировых цен нефти будет краткосрочным и в 2017-2019 гг. завершится откатом от $52-58/барр. к $62-$85/барр. за сорт Brent, мировые экспортеры нефти утратят интерес к инвестициям в переработку и транспорт.
Этими секторами мировой нефтяной промышленности, как и до 2014 г., начнут заниматься почти исключительно компании-трейдеры. Что же касается более богатых добывающих компаний, они в случае роста цен охладят конкуренцию в сбыте. Центр их внимания в таком случае сместится с НПЗ и танкерных флотов на скупку самых аппетитных месторождений, что и наблюдалось в периоды высоких и сверхвысоких мировых цен.
Украине такая перспектива грозит полным крахом надежд на модернизацию нефтепереработки. Крах этих планов неминуемо повлечет коррекцию ныне обозначившегося роста на рынке нефтехимии. Этой отрасли выгоднее работать с дешевым сырьем, а когда нефть дорожает, то некоторые химзаводы выгоднее закрывать. Так есть ли основания для возврата высоких цен на нефть?
Пока у нефтяного картеля остается главная надежда на сокращение добычи – это Венесуэла. Из-за экономического коллапса и по “естественным” внутриполитическим причинам эта страна к концу 2016 г. была вынуждена сократить добычу нефти до уровня 1993 г., то есть до 2,5 млн. бар/сут., или 125 млн. т/год. Стагнация добычи в Венесуэле может компенсировать невозможность сокращения добычи в двух самых проблемных членах ОРЕС, Нигерии и Ираке, которые не контролируют все свои регионы, из-за чего добыча стремительно растет, несмотря на обязательства центральной власти “добровольно ограничиться”. Катастрофа в Венесуэле обещает быть долгой. Перед Новым Годом, президент этой страны Николаес Мадуро подал на парламент в суд за предновогоднюю попытку импичмента и на случай свержения назначил своим преемником бывшего главу МВД и мусульманина-шиита Эль-Айсами. Венесуэла христианская католическая страна. Такой оригинальный выбор преемника в сумме с зарегистрированным за год падением ВВП на 23% и инфляцией в 830% может дать взрывной эффект. Венесуэла рискует прийти к затяжному гражданскому конфликту, что, на радость многим членам ОРЕС, к лету этого года может подхлестнуть мировые котировки и принесет катастрофически большое, а не добровольно маленькое падение венесуэльской добычи.
Но пока что окончательный крах Венесуэлы и надежды на рост цен – только теория. В реальном же времени главную погоду на мировом рынке нефти делают самые горячие игроки, которые откровенно играют на понижение. Это не входящая в ОРЕС Сирия, из-за войны в которой блокируются 3 из 4 экспортных нефтепроводов соседнего Ирака, и иракский автономный Курдистан, который формально подчиняется входящей в ОРЕС Федеративной Республике Ирак.
У курдской иракской автономии в игре на рост добычи и увеличение ценового демпинга четыре козыря. Во-первых – курды играют ключевую роль в защите Ирака от войны с Исламским Халифатом. Во-вторых – их автономия контролирует четвертый по мощности и единственный работающий нефтепровод из Ирака, который идет в порты Турции. В-третьих – курдское правительство настаивает, что центральная власть должна ей $77 млрд., иначе для компенсации они нарастят экспорт с нынешних 0,5млн. бар/сутки до 1 млн. бар/сутки и более. В-четвертых, что самое главное, – в своей жажде увеличивать экспорт нефти иракский Курдистан опирается на поддержку США, с которыми он активно поддерживает провозглашенную Национальную Курдскую автономию на севере Сирии. Центральная власть Ирака отягощена последствиями войны с Халифатом, которая уничтожила многие нефтепромыслы и принесла стране более $40 млрд. убытков. Поэтому у Багдада нет другого выхода, как в ответ на требования Курдистана реструктуризировать $77-миллиардный долг и разрешить этой автономии наращивать экспорт нефти в Турцию и на мировой рынок.
Чтобы понять, насколько важен для ОРЕС Ирак, следует уточнить его статус – это вторая страна в мире по запасам легкой нефти после Саудовской Аравии, которая к “историческому” Венскому саммиту ОРЕС нарастила свой экспорт до 3,47 млн. барр./сутки, а затем согласилась заморозить этот объем до лета 2017 г. вместо того, чтобы вывести его (по плану) на уровень 4 млн. барр./сутки и более. Центральная власть Ирака контролирует только один из трех ареалов большой добычи в стране, бассейн Курна на шиитском юге страны, тогда как курды держат нефтяной центр Киркук и отчаянно воюют с Халифатом за контроль над еще одним центром Мосул. При населении в 18 млн. человек, а это всего около 15% жителей Ирака, доказанные резервы Курдистана составляют 10 трлн. куб. м природного газа, 50 млрд. барр. нефти, а также не менее 80 млрд. барр. вероятных запасов нефти, которые сосредоточены на нераспределенных месторождениях.
Ведущим инвестором курдской добычи природного газа является британская ВР Inc. Для этой корпорации Курдистан – историческая родина и такое же сакральное место начала бизнеса, какими являются азербайджанский Баку и Сингапур для корпорации Shell Inc. Кроме этих позиций ВР Inc. контролирует проходящий через северный турецкий Курдистан международный газопровод Баку – Тбилиси – Эрзурум, рассчитывая, что он к 2018 г. выведет каспийские ресурсы газа в ЕС. Что касается нефти, а также роли Курдистана в чуждом ему нефтяном клубе ОРЕС, то в этом деле курды выбрали себе еще одного влиятельного зарубежного союзника. Им является американская корпорация ExxonMobil. В 2011 г. она оттеснила всех конкурентов и единолично выкупила все 5 крупнейших месторождений на курдских нераспределенных площадках. Главой корпорации в те времена был Рекс Тиллерсон, которому ныне предстоит занять должность главы Госдепа США. К концу 2015 г. ExxonMobil под давлением администрации Барака Обамы была вынуждена заморозить эту сделку. Американская пресса предполагала, что именно после этого мировые цены нефти сорта Brent начали расти. Официально американские контракты в Ираке были приостановлены до прояснения долговых отношений между Курдистаном и центральной властью в Багдаде.
Суммируя все эти данные, нетрудно сделать прогноз – вполне возможно, что после начала работы новой администрации Трампа Ирак не сможет контролировать весь свой экспорт нефти. Эта страна руками курдов станет для ОРЕС самым твердым “камнем преткновения” на пути к сокращению добычи. И весь объем добычи, который остальные члены картеля и их союзники из так называемой группы +11 смогут сократить, рискует оказаться переливанием денег из рук традиционных экспортеров в карманы новых игроков – иностранных инвесторов экономики Курдистана. Потому что сколько бы не сокращали добычу Венесуэла, Саудовская Аравия или РФ, только одни иракские курды без труда смогут нарастить свою единоличную добычу, чтобы отвоевывать у Багдада долю внешних рынков.
Понимая жажду курдских экспортеров отвоевать внешние рынки любой ценой, крупнейший в мире товарный нефтяной брокер, швейцарская Glencore, в конце 2016 г. пошел на беспрецедентный шаг: опроверг ранее распространенные им данные о долгосрочной сделке с Курдистаном по закупке нефти с фиксированной ценой в $40/бар.
Еще одним после Ирака нарушителем квотной политики ОРЕС можно считать Нигерию, которая как и Ирак не в силах сдерживать добычу из-за проблем со своими автономиями.
Можно детально оценивать и другие риски политике ОРЕС в сторону замораживания добычи. Например, со стороны Ирана, который согласился на солидарность с картелем взамен на негласную услугу, очень дорогую в политическом плане – обещания некоторых арабских стран, что Силы быстрого развертывания Лиги Арабских Государств (ЛАГ) повременят с началом военной операции против проиранского режима Башара Асада в Сирии, которая была намечена еще весной 2016 г. Если Тегеран посчитает, что это условие сорвано, ОРЕС ждет очередной провал. Потому что начав терять Сирию, Иран не сможет молча смотреть, как Курдистан занимает его долю на рынках стран Средиземного и Черного моря. Следовательно, иранцы тут же вернутся к политике роста добычи и ценового демпинга, как только увидят, что режим Асада в Сирии близиться к полному военному краху.
Кроме всех этих и других непреодолимых барьеров внутри ОРЕС и группы 11 союзников картеля, существует посторонний, но очень весомый рычаг давления на картельную политику – это ситуация на мировом рынке потребления нефти. К началу года тон на этом рынке задавали два игрока: США, которые в 2015 г. начали вести политику низких цен и сняли запрет на экспорт нефти, и КНР. После отмены запрета на экспорт нефти США, Китай и Япония, как и 100 лет назад, опять стал выглядеть самым большим, самым приближенным и самым естественным рынком для сбыта американской нефти. Опасаясь экспансии американских нефтяных корпораций, материковый Китай спешит догнать Японию по уровню развития альтернативной и атомной энергетики. Рано или поздно он попытается достичь высокого японского уровня на этом поприще. Пока же китайские власти твердо намерены обеспечивать как можно большее число игроков на своем рынке нефтяного импорта. Иначе подорожание нефти затормозит китайские темпы роста, а львиная доля иностранных инвестиций вкладываются в экономику КНР именно под беспрестанный и высокий рост.
Для украинских рынков эта сложная игра наиболее агрессивных экспортеров нефти и мировых гигантов нефтяной политики пока выглядит подарком, получение которого требовало приложения минимума усилий. Случившееся без участия Киева падение мировых цен нефти, в отличие от сравнительно формальных санкций ЕС, США, Канады и Японии против РФ, – это почти идеальное мирное оружие, которое порой наносит более реальные удары по российской экономике, чем санкционные усилия. Опираясь на оружие, произведенное чужими политическими кухнями, Киев получает ощутимые политические дивиденды. При пристальном взгляде эти дивиденды выглядят универсальными. Низкие цены нефти пока прикрывают и недостатки санкционного давления, и выравнивают пробелы в украинской дипломатии, и помогают росту экономики. В короткой перспективе сохраняется большая вероятность того, что именно эпоха низких нефтяных цен, а не доктрина ужесточения санкций, позволит Украине решить большинство из оборонных задач. Особенно тех, которые ей дешевле решать невоенным путем.
В более долгосрочной перспективе конец эпохи дорогих энергоресурсов позволит перейти к восстановлению нормальной структуры экономики. Если цены на нефть опустятся, нефтяной сектор в этой структуре сможет вернуть себе достойное место. В таком случае внешнеполитические приоритеты государства придется расставлять в зависимости от результата полноценных политических отношений со всеми без исключения странами-гигантами мировой нефтяной политики. Это будет вполне справедливо. Потому что некоторые результаты чужой игры в понижение цен приносят Украине пользу уже сегодня. И глупо надеяться, что такие большие подарки будут всегда. (ubr.ua/Химия Украины и мира)